Бальдассаре Кастильоне книга Придворный

Бальдассаре Кастильоне (1478 – 1529) – итальянский писатель. Он писал на итальянском и латинском языках. Кастильоне родился в Казатико, близ Мантуи, в знатной, но небогатой дворянской семье. В юности он получил прекрасное гуманистическое образование в Милане, где впервые и познакомился со светским обществом. Изысканные светские манеры, большая эрудиция, тонкий аристократический вкус, личное обаяние позволяют ему легко сходиться с людьми и способствуют его придворной карьере. За свою дипломатическую службу он не раз переходил от одного итальянского деятеля к другому, но служба при дворе Гвидобальдо оставила неизгладимый след в жизни дипломата. Словно в поисках утраченного времени, в воспоминаниях о той счастливой и непринужденной атмосфере, писатель очень долго работает над своим главным произведением - книга диалогов «О Придворном». Начало работы датируется 1514 г., первая редакция сочинения была закончена в 1516 г., последняя редакция датируется 1524 г. Ее диалогическая форма воссоздает тип идеального придворного, картину изысканных обычаев и остроумных бесед итальянского общества времён эпохи Возрождения. В данной книге хорошо прослеживаются основные черты тех времен: сама лексика, язык, диалоги, представленные в ней носят светский характер культуры; образ идеального Придворного, обсуждаемый на протяжении всего произведения представлен человеком мыслящим, владеющим нормами языка и умеющим коммуницировать, всесторонне развитой личностью, способной не только плыть по течению, но и уметь сопротивляться и действовать самостоятельно; интерес в беседах изложен в первую очередь к самому человеку и его деятельности.
Книга « О Придворном» разделена на четыре части. В первой части решается провести некую придворную «игру», суть которой заключается в раскрытии моральных и физических качеств идеального Придворного. Во второй части излагаются способы и обстоятельства, при которых Придворный должен подтвердить свои идеальные качества. В третьей части представляется образ Придворной дамы. В четвертой части рассматривается вопрос о взаимоотношениях государя и Придворного. Наконец, ПьетроБембо завершает диалог страстным восхвалением любви как пути к божественному благу, - и в это время первые рассветные лучи застают врасплох собеседников, которые «не заметили, как пробежало время» (LXXIII глава).Таким образом, каждая из книг имеет свою тематику, однако все они переплетены идеей поиска ответа на вопрос, каким должен быть идеальный Придворный. Каждая часть наделена отступлениями от главного вопроса, что придает разговору более живой характер. В первой части это тема языковых споров, Кастильоне пишет, что лучше «прослыть ломбардцем, говорящим на ломбардский манер, чем выдать свое нетосканское происхождение, говоря слишком по-тоскански». Во второй Биббиена рассказывает несколько новелл. В третьей приведены примеры женской честности и скромности. В четвертой - восхваление красоты и любви завершает весь трактат.
Кастильоне написал свое сочинение в форме изящных и непринужденных, наполненных шутками и смехом бесед, происходивших в течение четырех мартовских вечеров 1507 года. Все участники бесед вполне реальные. Здесь мы видим цвет итальянской аристократии: герцог Федерико Урбинский, его сын Гвидобальдо, сеньор ОттовианоФрегозо, его брат мессер Федерико, МаньификоДжулиано Медичи, сеньор ГаспарроПаллавичино, мадонна КостанцаФрегозо и др. Среди собеседников мы находим также видных представителей культурной жизни Италии: венецианского историка, гуманиста, автора «Азоланских нимф» ПьетроБембо и другого, не менее известного писателя, автора «Каландрии», Бернардо Биббьена; а также флорентийского поэта Бернардо Аккольти (УникоАретино) и скульптора Джованни Кристофоро Романо. Беседы протекают при неизменном участии и главенстве Елизаветы Гонзага, герцогини Урбинской. Неудивительно, что беседа столь важных гостей наполнена уважением, соответствует всем канонам нормы этики и носит достаточно естественный характер.
Каждый вечер гости, находившиеся во дворце, задают основную тему беседы и в форме диалога высказываются по предложенной теме. Участники бесед рассуждают на разнообразные темы: искусство, политика, спорт, нормы поведения. Сквозь эти беседы четко прослеживаются нормы коммуникации, принятые в современном на тот момент придворном обществе. Она наполнена аристократизмом, взаимоуважением среди участников, четко прослеживается дружеский и немного комический характер в беседах.
К слову, Бальдассаре Кастильоне является одним из главных сторонников теории «придворного» языка. В своей работе он уделяет большое внимание не только проблемам нормализации орфографии и морфологии итальянского языка, которые стали по-настоящему важными и широко обсуждаемыми среди итальянских писателей эпохи Возрождения. Ведь именно в то время из употребления практически исчезает токсанский язык, использование его в речи становится устаревшим, появляется все больше диалектов, формируется литературный итальянский язык, вследствие чего в речи появляется больше новых диалектизмов и практически исчезают архаизмы. «Находясь год в отлучке, по возвращении домой они (ломбардцы) тотчас принимаются говорить на римском диалекте, по-испански, по-французски и Бог знает как; а все это проистекает из непомерного желания казаться многознающими. Таким образом, люди стараются и усердствуют в приобретении препротивного порока. В самом деле, мне стоило бы немалого труда, если бы в этих наших беседах я вознамерился употреблять старинные тосканские слова, отвергнутые в разговорном обиходе нынешних тосканцев; а кроме того, полагаю, все меня подняли бы на смех» (XVIII глава). Но одновременно с этим участники беседы не отказываются от своих корней, а напротив, указывают на то, что токсанский язык действительно красив и величественен, просто не является уже настолько популярным и зачастую понятным, чтобы употреблять его в повседневной речи. « Я не вижу оснований, — сказал Маньифико, — чтобы не согласиться с теми, кто утверждает, что тосканское наречие — самое красивое из всех. Верно и то, что у Петрарки и Боккаччо мы находим много слов, ныне вышедших из употребления; и я, со своей стороны, их никогда не использую ни в разговоре, ни на письме; и думаю, что если бы писатели эти были еще живы, даже они их более не употребляли бы» (XXXI глава).
Диалоги героев, несмотря на их высокое положение в обществе, просты и понятны. Знатные гости обмениваются короткими фразами, скорее более неформальными, неотягощенными сложными синтаксическими оборотами.
«— Сударыня, — ответил мессер Чезаре, — ничего подобного пока я не совершил. Поэтому, дабы не делить с мессером Бернардо такого рода наказания, я умолкаю.
И он действительно умолк; засмеявшись, синьора Эмилия сказала:
— Говорите, что вам заблагорассудится. С дозволения синьоры Герцогини я прощаю того, кто совершил, и того, кто совершит столь ничтожный поступок» (глава XXIII).
Участники бесед рассказывают истории из своей жизни, исторические поговорки, пересказывают бродячие истории, что подчеркивает дружеский характер коммуникации.«Вроде одного из наших знакомых, который несколько дней тому назад в Пизе, когда ему копьем насквозь пронзили бедро, сказал, что думал, будто это муха укусила его; а другой заявил, что не держит зеркала в комнате, ибо, когда он злится, то так страшно меняется в лице, что от собственного вида может очень перепугаться и сам» (XVIII глава). Разговор участников плавно перетекает от одной темы к другой, но сквозной мотив остается неизменным: гости обсуждают образ идеального придворного, его черты, внешний вид, умения и стиль общения его с другими придворными и государем. Как и многие писатели Бальдассаре Кастильоне реализовывает через диалоги идею совершенного государства, совершенного оратора, совершенного Государя и идею совершенного Придворного. «Итак, дабы усмирить иных высоко мнящих о себе и ни на что не годных глупцов, которые надеются стяжать имя хорошего Придворного, я бы хотел сегодня вечером провести такую игру; давайте из нашей среды изберем одного, и пусть он изобразит словами совершенного Придворного, описав все условия и особенные свойства, которые требуются от того, кто достоин этого имени; по поводу тех вещей, которые покажутся неверными, пусть каждому будет дозволено возражать, как это дозволено в школах философов в отношении того, кто выдвигает какое-либо положение» (XVII глава).