Древнерусское искусства

Целый мир русской жизни открывается в былинах. Их основной герой — это богатырь, защитник народа. Богатыри обладали огромной физической силой. Так, о любимом русском богатыре Илье Муромце говорилось: «Куда не махнет, тут и улицы лежат, куда отвернет — с переулками». Одновременно это был очень миролюбивый герой, который брался за оружие лишь в случае крайней необходимости. Как правило, носителем такой неуемной силы является выходец из народа, крестьянский сын. Народные богатыри обладали также огромной чародейской силой, мудростью, хитростью. Так, богатырь Волхв Всеславич мог обернуться сизым соколом, серым волком, мог стать и Туром-Золотые рога. Народная память сохранила образ богатырей, которые вышли не только из крестьянской среды, — боярский сын Добрыня Никитич, представитель духовенства хитрый и изворотливый Алеша Попович. Каждый из них обладал своим характером, своими особенностями, но все они были как бы выразителями народных чаяний, дум, надежд. И главной из них была защита от лютых врагов.
В былинных обобщенных образах врагов угадываются и реальные внешнеполитические противники Руси, борьба с которыми глубоко вошла в сознание народа. Под именем Тугарина просматривается обобщенный образ половцев с их ханом Тугорканом, борьба с которым заняла целый период в истории Руси последней четверти XI в.
Под именем «Жидовина» выводится Хазария, государственной религией которой было иудейство. Русские былинные богатыри верно служили былинному же князю Владимиру. Его просьбы о защите Отечества они выполняли, к ним он обращался в решающие часы. Непростыми были отношения богатырей и князя. Были здесь и обиды, и непонимание. Но все они — и князь и герои в конце концов решали одно общее дело — дело народа. Ученые показали, что под именем князя Владимира не обязательно имеется в виду Владимир I. В этом образе слился обобщенный образ и Владимира Святославича — воителя против печенегов, и Владимира Мономаха — защитника Руси от половцев, и облик других князей — смелых, мудрых, хитрых .
Одними из наиболее драматичных для осмысления авторами того времени являлось изменение категории жертвы на категорию жертвенности. Помимо того, что они активно сопоставлялись внутри самого Священного писания (жертва Христа отменила необходимость принесения кровавых ветхозаветных жертв), обличение жертвоприношений становилось важнейшим пунктом в сочинениях против язычников. Вполне справедливыми для того времени были упреки проповедников прихожанам в двоеверии, элементы двоеверия в виде суеверий преимущественно в крестьянской среде сохранились до настоящего времени (жертва воде, строительная жертва и т. п.)
Понимание различий между жертвой и жертвенностью привело книжников к непосредственному обращению к внутреннему миру человека. Как разнородные стали трактоваться жертва, отстоящая от глубокого благоговения и смирения перед Богом, и жертвенность, призванная всколыхнуть чувства сердечного и глубокого душевного признания воли Господа.
Действительно, исторический контекст принятия Русью христианства соотносился с многочисленными подобными периодами в истории других государств.
Христианство ставило во главу угла личную ответственность человека и постоянно напоминало о необходимости духовной жертвы – труда для достижения спасения в посмертной судьбе. Наиболее сильного воздействия на неофитов можно было добиться через жанр проповеди. Исследователи отмечают, что «золотой век» древнерусского красноречия приходится на ранний этап христианства на Руси (XI – XIIвв.), в дальнейшем это искусство постепенно приходит в упадок
Интерес к проповеди, вызвавший литературную активность, в это время был в значительной мере обусловлен необходимостью просвещения и приобщения паствы к новым ценностям и переживаниям. Древнерусские обличения и проповеди против язычества имеют сложную историю, в исследованиях не раз демонстрировалось что часто они были переводными, и по ним сложно восстанавливать языческие верования жителей Древней Руси
Однако само наличие этих поучений в большом количестве, их яркая образность и нередко оригинальный подход к составлению со стороны книжников позволяют говорить о том, что жертва занимала далеко не последнее место в понятийном аппарате человека того времени.
Применительно к литературе можно говорить о таком важном и устойчивом художественном явлении, как топос жертвенности, который неизбежно перекликается с другим топосом – жертвы. Если литература нарративного характера (например, агиография) поставит их соотношение в центр сюжетного конфликта, то для проповеди это элементы другого порядка, не предполагающие конкретных героев и сюжетного движения, а лишь констатирующие с присущим ей дидактизмом религиозные правила. Для проповеди характерны активное использование текста Священного Писания и его толкование, а также одновременная обращенность к каждому слушателю и шире – к каждому из «новых людей».

4 Литература Древней Руси: анализ «Повествования об убиении Батыя»
Повествование об убиении Батыя в Венгрии, по своим жанровым особенностям близкое к сказанию, вобравшее в себя легендарные, фольклорные, символические элементы, – необычный памятник древнерусской литературы XV в., автором которого называют Пахомия Серба. Произведение идейно переплетается с житием Михаила Черниговского, замученного в Орде, вслед за которым и помещается в поздних летописных сводах. Яркое, эмоционально насыщенное повествование включено в состав Архивской летописи, оно было опубликовано историком А.А. Горским .
Таким образом, участвуя в походе 1241 г., Батый никак не мог погибнуть, даже наоборот, его войско одержало победу. В 1285 г. он уже не мог принимать участие в походе на венгров, который не увенчался успехом. То же самое можно сказать о его противнике, короле Венгрии, который в тексте повествования назван Владиславом. Во время похода монголо-татар в 1241 г. страной правил король Бела IV (1235–1270), а во время похода 1285 г. – Ласло IV Кун (1272–1290), бежавший с поля боя в битве на реке Шайо. С.П. Розанов предположил, что в основу образа короля Владислава, являющегося одним из главных героев повествования, легли легенды о Владиславе (Ласло) I Святом, который правил в 1077–1095 гг., за два столетия до описываемых событий.
Главные герои рассматриваемого повествования носят исторические имена, однако являются фигурами легендарными, это обобщенные образы врага и защитника, носители двух противоположных идей – агрессивной завоевательной политики и смирения перед волей Божией. Герои повествования превращаются в иллюстрацию авторской идеи о том, что противостоять захватчику необходимо, что Бог оказывается на стороне кроткого, защищающего свой народ, что возмездие за совершенные преступления настигнет грешника.
Главный отрицательный герой повествования – Батый – лишен индивидуально-авторских характеристик, перед нами обобщенный образ захватчика и мучителя, «втораго Навуходоносора, град Божий Иерусалимъ воююще» .
В древнерусской литературе сложились свои представления о врагах, нечестивцах, захватчиках, поэтому достаточно сравнения с такими героями, как Каин, Навуходоносор, Тит, Святополк Окаянный, чтобы дать полную и законченную характеристику персонажу. Навуходоносор, правивший в 605–562 гг. до н.э., уничтоживший Иудейское царство, разрушивший Иерусалим и пленивший евреев, является олицетворением тех качеств, которые присущи любому захватчику: жестокость, стремление подчинить своей воле побежденные народы. Первая характеристика Батыя в тексте – развернутая