Политика Франции в Африке при президенте Э. Макроне

независимость, которые набирали силу по всей колониальной Африке, в Париже была принята новая конституция, преобразовывающая Французский имперский союз в Французское сообщество - федерацию государств с собственным самоуправлением. В соответствии с этой новой системой управления франк CFA стал валютой Французского сообщества Африки. Но этот статус-кво длился недолго, так как почти все государства во вновь образованном «Африканско-французском сообществе» объявили независимость от Франции в течение двух лет, последовавших за конституционными изменениями. Франк CFA, однако, сумел пережить декларации независимости.
После обретения независимости несколько стран решили покинуть зону франка: Тунис в 1958 году, Марокко в 1960 году, Гвинея в 1959 году, Алжир в 1964 году, Мадагаскар и Мавритания в 1973 году. Но в общей сложности 14 стран, 12 из которых являются бывшими французскими колониями, решили продолжить использование франка CFA в качестве официальной валюты.
В настоящее время франк CFA является официальной валютой Африканского финансового сообщества, в состав которого входят восемь стран, входящих в Экономический и валютный союз Западной Африки (UEMOA), а также Финансовое сотрудничество в Центральной Африке с шестью странами в этом регионе.
Франк CFA гарантирован французским казначейством. До 1999 года он имел фиксированный обменный курс по отношению к французскому франку, а теперь - по евро в соответствии с соглашениями, которые вынуждают страны зоны франка депонировать 50 процентов своих резервов в иностранной валюте во французское казначейство.
Эта валюта, которая производится во Франции, следует за колебаниями евро, тем самым лишая страны, которые используют ее, денежного суверенитета. То, что франк CFA вреден для экономики 14 стран, использующих его, ясно. Страна не может иметь независимый экономический путь развития без контроля над своей денежно-кредитной политикой .
Колониальная зависимость от франка CFA затрудняет странам выдвигать требование о выводе иностранных войск, учитывая связанные с этим большие расходы.
В XXI веке Мали стала страной, которая считается блестящим символом триумфального возвращения французских военных на континент.
В 2013 году Франция начала интервенцию в Мали, чтобы вытеснить боевиков, связанных с «Аль-Каидой», которые заняли ключевые северные города. Эта миссия переросла в нынешнее развертывание в рамказ операции «Бархан», начатой в 2014 году с расширенным мандатом на проведение «контртеррористических» операций на территории Сахеля. В настоящее время более 4000 французских солдат участвуют в операции в пяти странах Сахеля вместе с войсками ООН и Мали.
От «Сервала» до «Бархана» французские военные операции в Африке якобы направлены на «борьбу с терроризмом», а точнее на «возвращение Мали своего суверенитета над Тимбукту и Кидал» .
Но, конечно, другая цель этих военных операций - если не основная - заключается в защите французских экономических и геостратегических интересов в регионе, таких как эксплуатация нигерийского урана и малийского золота.
Кроме того, хорошо известно, что Франция стоит за созданием G5 Sahel (институциональная основа для регионального сотрудничества в области политики развития и безопасности, включающая Мавританию, Мали, Буркина-Фасо, Нигер и Чад). G5 помогает Франции закрепить влияние своих военных в регионе, и президенты Франции, похоже, все без исключения привержены сохранению нынешнего статус-кво.
Во время своего визита в Мали новый президент Франции подтвердил приверженность Франции делу борьбы с терроризмом в Африке и поручил странам «Большой пятерки» квази-подчиненную роль, указав, что они могут сформировать армии коренных народов, «чтобы бороться с наркотиками и торговлей людьми» в пограничных районах .
Во время того же визита Макрон также сумел обидеть Алжир, посредника в малийском кризисе. На совместной пресс-конференции с президентом Мали Ибрагимом Бубакаром Кейта Макрон сказал: «У меня будет более жесткое требование от государств Сахеля и Алжира», - сказал он, прежде чем подчеркнуть, что «мы не можем показать какую-либо слабость в отношении террористов» .
Президент Франции сумел сделать несколько заявлений об Африке за то короткое время, пока он находился у власти. Его заявления были сродни тем, которые использовались со времен рабства для оправдания добычи африканских ресурсов.
Во время пресс-конференции на саммите G20 в Гамбурге, когда он отвечал на вопрос о необходимости «плана Маршалла для Африки», Макрон сделал заявление об Африке: «Проблемы, с которыми сегодня сталкивается Африка, совершенно иные ... и являются цивилизационными», - сказал Макрон репортеру из бывшей французской колонии Кот-дИвуар.
«В чем проблемы? Несостоявшиеся государства, сложные демократические переходы и чрезвычайно сложные демографические переходы». Он сказал, что хотя Франция согласилась помочь с инфраструктурой, образованием и здравоохранением, «простой перевод денег» не был ответом .
«Это должно быть достигнуто благодаря более строгому управлению, борьбе с коррупцией, борьбе за хорошее управление, успешному демографическому переходу, когда в сегодняшних странах на семью приходится восемь или восемь детей», - добавил Э. Макрон .
Слова Макрона граничат с преднамеренной провокацией, тем более что его предшественник Н. Саркози в свое время сказал: «Трагедия Африки заключается в том, что африканцы еще не полностью вошли в историю ... Они действительно никогда не заглядывали в будущее», - сказал Саркози в своей речи в июле 2007 года.
«Африканский крестьянин знал только вечное обновление времени, отмеченное бесконечным повторением одних и тех же жестов и одних и тех же слов», - сказал он. «В этом царстве фантазий ... нет места ни человеческим усилиям, ни идее прогресса» .
Саркози и другие французские лидеры до него видят Африку только через призму колониализма и своего превосходства, глубокое коллективное европейское чувство цивилизационного превосходства и параллельный страх перед демографической силой Африки.
При анализе французской политики в Африке обращают на себя внимание неоднократные факты ее использования хозяевами Елисейского дворца для решения своих внутриполитических проблем. В 2011 году президент Николя Саркози в целях повышения своего упавшего политического рейтинга в преддверии очередных президентских выборов решил провести «небольшую победоносную войну», выступив главным организатором военной интервенции стран НАТО в Ливии. И это, несмотря на то, что, став президентом в 2008 году, он провозгласил, что Франция не будет больше «жандармом Африки», сократит здесь свое военное присутствие и будет строить отношения со своими африканскими партнерами на равноправной и справедливой основе. Но эта авантюра, от которой Ливия не может оправиться по сей день, не помогла Саркози удержаться у власти. Победа на выборах досталась его сопернику Франсуа Олланду.
Казалось, что новый президент, социалист и человек умеренных взглядов, будет проводить более взвешенную внешнюю политику. Заняв кресло в Елисейском дворце, Олланд публично заявил что «никакого вмешательства во внутриполитические и военные события стран Африки больше не будет». Но не прошло и полугода, как в январе 2013 года он предпринял военную интервенцию в Мали, чтобы остановить наступление радикальных исламистов на столицу страны Бамако, а в декабре того же года прибег к военному вторжению в Центрально-Африканскую Республику, которая после переворота оказалась на грани гражданской войны.
После своего избрания Франсуа Олланд также обещал покончить с дискредитировавшей себя практикой «Франсафрики». Однако, когда в 2016 году авторитарный правитель Чада Идрис Деби, находившийся у власти уже 25 лет, накануне президентских выборов обрушился с репрессиями на своих политических соперников, Париж хранил полное молчание. Это объясняется тем, что Западу и Франции Деби был нужен для борьбы с джихадистами. Аналогичная ситуация наблюдалась и в Габоне. Несмотря на утверждения оппозиции, что выборы президента Али Бонго в 2016 году были подтасованы, Франция опять воздержалась от комментариев, только потому, что Габон богат урановой рудой и нефтью, и считается одним из верных союзников Парижа.
Что касается французской военной интервенции в Мали в январе 2013 года, то в ее основе лежали, в первую очередь, экономические интересы Парижа. Дело в том, что туареги, начавшие восстание в северных районах Мали, проживают также в Нигере на территориях, богатых урановыми рудами. Отсюда Франция через свою компанию «Areva» получает по низким ценам необходимый ей уран для развития своей