Признаки субъекта преступления в уголовном праве РФ

возможность привлечения их к уголовной ответственности за совершение преступления .
Составы преступлений, в которых предусмотрена ответственность таких лиц, называются составами со специальным субъектом. В большинстве случаев законодатель прямо указывает на признаки специального субъекта. Иногда его наличие вытекает из смысла закона. В тех составах, где назван специальный объект, исполнителем может быть только специальный субъект.
Особенностью специального субъекта является его служебное, общественное положение или профессиональные, демографические данные. «Специальный субъект преступления» - понятие более узкое, поскольку, помимо физической природы, возраста и вменяемости, виновное лицо должно дополнительно обладать каким-либо признаком.
Уголовный закон не определяет эти признаки отдельно, а выделяет специальных субъектов в зависимости от конкретных составов преступлений.
В теории уголовного права имеются различные, достаточно условные классификации специальных субъектов по характеристикам, указывающим на род занятий виновного:
- служебное положение (ст. 3 ст. 159 УК РФ);
- должностное лицо (ст. ст. 290, 291 УК РФ);
- лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации (ст. 201 УК РФ);
- следователь (ст. 302 УК РФ);
- военнослужащий (ст. 332 УК РФ);
по обязанностям, которые должен виновный выполнять:
- правила дорожного движения (ст. 264 УК РФ);
- правила безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного, морского и внутреннего водного транспорта, метрополитена (ст. 263 УК РФ).
Иногда специальный субъект характеризуют отрицательные характеристики: отсутствие высшего медицинского образования соответствующего профиля (ст. 123 УК РФ), привлечение к административной ответственности и установление административного надзора (ст. 314.1 УК РФ).
Характеризуют специальный субъект преступления и его личные качества: мужской пол (ст. 131 УК РФ), совершеннолетний возраст (ст. 135 УК РФ), состояние аффекта (ст. 113 УК РФ).
Эти дополнительные признаки специального субъекта указываются в диспозиции статьи УК РФ не только как составообразующий признак, но и как квалифицирующий признак состава преступления .
Кроме этого, признаки специального субъекта преступления могут учитываться законодателем при определении обстоятельств, отягчающих наказание, - с использованием доверия, оказанного виновному в силу его служебного положения (п. «м» ч. 1 ст. 63 УК РФ).
Специальный субъект преступления - это физическое лицо, учинившее преступное деяние, обладающее помимо общих признаков субъекта признаками дополнительными, посредством которых закон дифференцирует уголовную ответственность. Достижение установленного уголовным законом возраста и вменяемость - это та минимальная, необходимая и достаточная совокупность признаков, которая позволяет сделать вывод о наличии субъекта преступления. Указанная совокупность признаков имеется у всех субъектов преступления. Но в отдельных составах преступлений закон предусматривает дополнительные признаки субъекта.
В уголовном праве при наличии в юридическом лице фактического и номинального руководителей, т.е., соответственно, лица, фактически осуществляющего стратегическое и оперативное руководство данным юридическим лицом вследствие доминирующего участия в уставном (складочном) капитале, представления интересов собственника в государственных или муниципальных унитарных предприятиях, учреждениях или вследствие иных обстоятельств, и лица, номинально отвечающего ранее приведенным признакам специального субъекта преступления, уголовная ответственность возможна в рамках нескольких вариантов квалификации, уже достаточно хорошо описанных в литературе .
Однако при разработанности в целом правил квалификации в рассматриваемых случаях основной вопрос состоит в том, кого и при каких условиях признавать фактическим руководителем.
Исходно в законодательстве терминология «бенефициарность», «теневое руководство» и родственные конструкты связаны с гражданским (п. 3 ст. 53.1, ст. 368 и след., ст. 860.1 и след. ГК РФ), налоговым законодательством (п. 2 ст. 7, п. 3 ст. 25.13 НК РФ), законодательством о несостоятельности (банкротстве) (ст. 61.10 и след. Закона о банкротстве) и законодательством о противодействии отмыванию преступно полученных доходов (ст. 3 Федерального закона от 07.08.2001 № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма»; см. также п. 4 ч. 1 ст. 2 Федерального закона от 08.06.2015 № 140-ФЗ «О добровольном декларировании физическими лицами активов и счетов (вкладов) в банках и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»). В указанных законодательных актах с разной степенью детализации дается определение того, кто признается, говоря в общем, фактическим руководителем юридического лица. Практике применения отдельных законодательных норм посвящены п. п. 3 - 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» .
Показателен следующий пример из судебной практики: «При этом не может быть признано состоятельным утверждение стороны защиты о том, что С., являясь директором. по эпизодам обвинения, указанным в приговоре, выполняла и обязана была выполнять распоряжения единственного участника общества - К., решения которого имелись на каждом из вмененных в вину осужденной договоров и были для нее обязательными к исполнению, в силу чего она не может являться субъектом данного преступления. В частности, судом установлено, что осужденная С. как генеральный директор. была самостоятельна в принятии решений по деятельности общества, и версия стороны защиты о том, что С., юридически являясь генеральным директором. фактически не имела никаких полномочий, не нашла своего подтверждения в ходе судебного разбирательства в суде первой инстанции» . С точки зрения законодательства о несостоятельности (банкротстве) в отношении К. возникает презумпция того, что он являлся контролирующим должника лицом (в силу подп. 2 п. 4 ст. 61.10 Закона о банкротстве); однако для целей привлечения к уголовной ответственности этот факт не нашел своего подтверждения в процессе.
В целом же согласно имеющейся судебной практике лицо (группа лиц) может быть признано фактическим руководителем юридического лица постольку, поскольку оно может фактически определять (контролировать) деятельность формально отделенных от него экономических субъектов .
Общее правило о действенности «фактической» преюдиции (ст. 90 УПК РФ, ч. 4 ст. 69 АПК РФ, ч. 4 ст. 61 ГПК РФ), по букве закона, не позволяет в гражданском и арбитражном процессе использовать обстоятельства фактического контроля, установленные в уголовном процессе; в уголовном же процессе соответствующие обстоятельства, доказанные в гражданском и арбитражном процессе, сами по себе не могут автоматически быть положены в основу обвинительного приговора исходя из правовой позиции, сформулированной в Постановлении Конституционного Суда РФ от 21.12.2011 № 30-П. Если это помножить на сложность отрыва обстоятельств фактического контроля от их юридической оценки, то наилучшим решением стал бы полный отказ от преюдиции в этой ситуации .
Иными словами, с учетом наличия юридических признаков фактического контроля в налоговом праве, законодательстве о банкротстве и т.п. переносить выводы судов о фактическом контроле в уголовную плоскость невозможно, так как в уголовном праве эта конструкция остается исключительно фактической. Что касается обратного переноса, то это должен быть перенос исключительно доказательственной базы, но не выводов о фактическом контроле по тем же самым причинам: в уголовном праве нет юридического стандарта такого контроля.
Как итог, фактический руководитель в уголовном праве выступает в качестве субститута руководителя организации без четко сформулированного критерия признания лица таковым, т.е. на сегодняшний день является исключительно вопросом фактов и их оценки судом.