Фрагмент для ознакомления
2
Введение
Очевидную актуальность приобретают проблемы интерпретации не только художественных текстов, но и самой их рецепции, являющейся своего рода актом индивидуально-авторского мифотворчества, объектом которого становятся писатели-классики, представившие миру его концептуальное текстовое осмысление - по сути, создатели мира как текста. По мнению М. Н. Виролайнен и М. В. Загидуллиной, «А. С. Пушкин, отвечая ряду национальных ожиданий (прежде всего языковой реальности нации), оказался той самой “духовностью”, которая остается в “сгущенном” виде, не подчиняясь закону всеобщей “размытости” во времени».
В конце ХХ и начале ХХІ вв. появляются работы, не только оперирующие понятием «пушкинский миф», но и прослеживающие историю его функционирования (сборник трудов «Легенды и мифы о Пушкине» (1994), диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук Загидуллиной М. В. «Классические литературные феномены как историко-функциональная проблема (Творчество А. С. Пушкина в рецептивном аспекте)» (2002) и Шеметовой Т. Г. «Биографический миф о Пушкине в русской литературе советского и постсоветского периодов» (2011) и др.). В связи с вышесказанным представляется вполне закономерным, что С. Г. Бочаров определил «пушкинский миф» как явление «национальной пушкинской герменевтики». М. В. Загидуллина уточняет это определение и считает, что «пушкинский миф - это совокупность реакций национального масштаба на творчество и личность Александра Сергеевича Пушкина, в основе которых лежит признание его Первым Национальным Поэтом».
1.Мифологизация образа Пушкина в современной поэзии
Пушкинский миф имеет сложную структуру: в ней многое зависит от времени, социальных и художественных потребностей общества, но за всеми внешними атрибутами, вызванными обстоятельствами, остается главное, что делает поэта особым явлением русской жизни: ощущение живой связи его творчества с жизнью новых поколений, «лелеющая душу гуманность»,
3
сознание того, что Пушкин - своеобразный гарант духовного и физического единства русского народа.
В «Этюдах о Пушкине» философ С.Л. Франк писал: «… Мало замечен и учтен доселе именно трагический элемент поэзии Пушкина … Можно решительно утверждать, что чувство трагизма жизни есть, по меньшей мере, один из главных, доминирующих мотивов его поэзии». Это доминирующий мотив и творчества современной писательницы С. Сырневой.
наиболее ощутимы связи творчества С. Сырневой с А.С. Пушкиным. Интертекстуальный анализ позволяет увидеть процесс художественного освоения поэтессой классического наследия любимого поэта. Это и использование образов, мотивов, и продолжение его лирической мысли, и перепевы его мотивов (образная перекличка) … Попробуем обозначить некоторые параллели, переклички, аналогии…
Если в пушкинской «Осени» мы становимся свидетелями таинства творчества, соучастниками того, как «пробуждается поэзия», то в сырневском стихе «К полуночи ветер на вёсла налёг…» - как рождается весна, как «земля всей мощью в весенние воды входит», как «взрываются реки и почки в саду» и как «в едином порыве преграды сняты!». А «завтра - жемчужная ландыша нить, свободно прочерченный вылет скворца…».
Когда читаешь это, то невольно всплывают строки из пушкинской «Осени»: «минута… и стихи свободно потекут…». Интонационно-смысловая общность здесь очевидна.
Пушкинская традиция у С. Сырневой выступает как способ поэтического освоения переломных моментов русской истории.
Первое стихотворение, которое написал Пушкин по приезде в Болдино, было «Бесы», в котором переданы томительные и страшные чувства едущих в санях и заблудившихся ночью в снежной вьюге поэта и его ямщика… Внутреннее состояние поэта в это время было трагичным. В его душе гнездились мрачные предчувствия…
С. Сырнева говорит на те же темы, но всё же даёт «срез эпохи» своего времени. Мотивы «Бесов» слышны в стихотворениях С. Сырневой «День за днём расстилает пурга…» (1992) и «Зимнее утро бесцветно…» (2002). Эти стихи - подключение к пушкинской традиции в изображении «тёмного удела бездорожья».
Многие стихи С. Сырневой озарены пушкинским светом. Это и «Оседала студеная ночь…» - своеобразный пушкинский «сон наяву» и стихотворение «Было время такое…», в котором слышны отзвуки колокольчика пушкинской поры.
Интерес Сырневой к Пушкину как знаковому феномену, воплощенному мифу, а также и к человеку, появился в детстве. Поэтесса вспоминает: «Иногда мне кажется, что есть какая-то кровная связь между нашими чувствами и Пушкиным. Вот одно из ярких воспоминаний детства. Мне лет пять, я листаю хрестоматию по русской литературе, рассматриваю в ней картинки и читаю подписи: «А.С. Пушкин», «Жена поэта, Н.Н. Пушкина», «Диван, на котором умер поэт». Вид пустого дивана повергает меня в необъяснимую тоску, в какое-то чувство непоправимого горя. Помню даже предвечерний свет зимнего солнца, которое в тот миг смотрело в окно.
В марте 1942 года по Дороге жизни через Ладожское озеро из блокадного Ленинграда вернулись на родную вятскую землю мои бабушка, мама и её младший брат. Дед и два его старших сына умерли от голода. Маме моей было 19 лет. До Ладоги они добирались пешком, мама тянула на санках обессилевшего от голода брата. Почти все вещи оставили по дороге, но не бросили книгу о Пушкине - тяжелый фолиант издания 1937 года.
4
Эта книга стала бесценным спутником всего моего детства. Казалось, мы с сестрой знали её наизусть, однако вновь и вновь брали с полки и перелистывали».
Я полагаю, что это была настоящая встреча-любовь. То подлинное открытие Пушкина и растворение в нём, которое даруется лишь единожды. Поэтому так удался С. Сырневой цикл о Пушкине - «Пушкинский венок» (Л. Баранова-Гонченко).
В цикл входят стихи «Болдино», «Пушкин», «Капитанская дочка», «Медный всадник», «Моцарт и Сальери». Последние три проанализированы учителем-методистом Т.Г. Соловей в статье «Читаем Пушкина вместе со Светланой Сырневой» («Уроки литературы», № 10/2006).
Могу только добавить, что в этих стихах поэтесса развивает заложенные Пушкиным мыслиимпульсы, наполняя их историческим и нравственно-философским содержанием своей эпохи, как бы иллюстрируя слово критика К. Кокшенёвой:
«… Классика нуждается не в повторении, а в осмыслении. У неё - своя жизнь: одни смыслы в ней растут, другие умаляются, третьи остаются вечными…».
Остались без внимания стихи «Болдино» и «Пушкин». На мой взгляд, это - дилогия, в которой Пушкин-творец и Пушкин-человек предстают в их противоречивом единстве.
«Уединение моё совершенно, праздность торжественна…»
О Болдинском творческом взлете Пушкина написано много, хотя тайну высшего, космического порядка нам до конца не отгадать никогда. Ведь в Болдино творческий потенциал Пушкина удваивался, утраивался и удесятерялся в сравнении со всеми известными местами его пребывания.
2.Иронические и полемические мотивы в образе Пушкина в современной поэзии
Для нынешних литературных релятивистов решительно нет ничего святого, и всё достойно осмеяния. Не избежало постоянной перелицовки и творчество Пушкина. Однако поэты, так или иначе иронически апеллирующие к классику, в подавляющем большинстве случаев вовсе не призывают сбросить его с парохода современности, и если обыгрывают какие-либо пушкинские цитаты, образы или мотивы, то делают это не с сарказмом, а с добродушным юмором. Можно сказать, что современные поэты, иронически перепевающие пушкинские мотивы, прежде всего - внимательные читатели Пушкина, старающиеся «говорить» с ним в его же непринуждённом тоне и воспринимающие его поэзию как нечто родное и животрепещущее.
Игорь Иртеньев - ведущий российский поэт-«иронист», который мечтает «жить, как Чаушеску и умереть, как Сталин», демонстрирует наиболее решительное обращение с пушкинскими текстами. Он чаще всего берёт какие-либо цитаты и без изменений вставляет их в принципиально невозможный для Пушкина контекст, что зачастую радикально меняет их изначальный смысл. Характерный пример такого приёма - стихотворение «Меня зовут Иван Иваныч», где в финале цитируются с минимальными пунктуационными изменениями четыре пушкинские строки, заключающие дружескую эпиграмму «О чём, прозаик, ты хлопочешь?». Это создаёт неповторимый комический эффект, так как меняется не только семантика, но и тип речи, и образ героя произведения (у Пушкина - поэт, у Иртеньева - «homo soveticus»). Авторская ирония обращена на героя, который в полубессознательном состоянии цитирует ни к селу, ни к городу разные речевые штампы, строки из передовиц «Правды» и из школьной хрестоматии, не помня откуда что и не задумываясь о том, что его речь - бессмысленный языковой коллаж, где подлинные ценности перемешаны с дешёвкой. Ещё один пример из Иртеньева - «Баллада о гордом рыцаре», являющаяся палимпсестом по отношению к стихотворению Пушкина «Жил на
5
свете рыцарь бедный». Здесь традиционная коллизия кардинально изменена: даётся жизнеописание некоего «гордого рыцаря», который только тем и занимался, что желчно смотрел на окружающую действительность и даже смог убедить Бога в необходимости его функции циника-ироника. «Баллада» - credo Иртеньева, и показательно, что для его выражения поэт выбрал именно пушкинский мотив, парадоксальным образом опираясь на традицию и тем самым как бы подтверждая свою мировоззренческую правоту.
Заключение
В современной поэзии образ Пушкина и пушкинские мотивы занимают особое место. Удельный вес цитат из Пушкина в современной поэзии по сравнению с реминисценциями из других классиков очень высок.
Пушкин и современное состояние поэзии - ещё одна важнейшая тема для сетевого поэтического сообщества. Актуальность или неактуальность Пушкина неизменно вызывает горячие споры. Посягать на столь значимую фигуру поэтического пантеона отваживаются немногие, и посягательства эти имеют чаще ритуальную природу, о чём уже упоминалось ранее, однако Пушкин часто выводится за рамки современного чтения.
Показать больше
