Идеи «консервативной революции» в трудах германских интеллектуалов

Идеи «консервативной революции» в трудах германских интеллектуалов

Герд-Клаус Кальтенбруннер (1939-2011 гг.) – один из самых значительных представителей «просвещенного консерватизма» 70-80-х годов в Германии. Его имя всегда называется, когда речь идет о возможности построения теории консерватизма и его принципах [5; 8, с. 66-81; 29; 30]. Одной из основных задач Кальтенбруннера было освобождение понятия «консерватизм» от негативных коннотаций. Это было невозможно без осмысления роли консерваторов в интеллектуальной подготовке фашизма. То, что эта проблема остается актуальной и сегодня, подтверждает один из ведущих современных отечественных философов Ю. Н. Солонин. Например, он указывает, что исследование философии культуры Х. С. Чемберлена позволяет «прояснить вопрос о духовных истоках фашизма и подтвердить ту опровергаемую обычно истину, что его программы и лозунги исходили из сплетений утонченных и сложных концепций и идей, выработанных в недрах весьма рафинированной и представительной философской и эстетической традиции, хотя ее основатели сами по себе нередко были далеки и от уяснения социально-политических следствий своих учений и тем более от зловещих практик тоталитаризма XX века» [11, с. 114; 20, B. 1, S. 321-333]. После Второй мировой войны консерватизм был скомпрометирован связью с фашизмом, господствовала точка зрения, что именно консервативная модель общества, возглавляемого вождями, подготовила почву для создания концепции нацистского фюрерского государства, а концепция «консервативной революции» позволила гитлеровцам объявить впоследствии «революцией» установление своей диктатуры [3, с. 100-115; 4, с. 77; 13, с. 66-78; 25, S. 83-84; 27, S. 14-26, 85-87]. Вследствие этого идеи консерваторов были объявлены несостоятельными, находились вне закона и обсуждать их было не принято [12; 19, S. 14; 26, S. 7; 28, S. 7-12, 23-36, 86]. Как отмечает А. М. Руткевич, и в сегодняшней Германии «и правые, и левые сходным образом фальсифицируют историю, сводя “консервативную революцию” к национализму и шовинизму – одни со знаком “плюс”, другие со знаком “минус”» [10], большая часть подобных исследований написана ангажированным языком идеологии [9, с. 12-13].
Кальтенбруннер, как А. Молер, секретарь и издатель Эрнста Юнгера, автор монографии «Die Konservative Revolution in Deutschland 1918 bis 1932» (1950 г.), настойчиво возвращал из умолчания имена и труды деятелей «консервативной революции», реабилитировал, отграничивал консерватизм от фашизма как в своих историко-философских изысканиях, так и в работах, посвященных теоретическому обоснованию консерватизма [18; 20; 21; 26, S. 172-274; 33, S. 13-14, 19-54; 38, S. 7-16, 68-72; 39, S. 7-22]. Напоминая историю понятия, Кальтенбруннер указывал, что уже в 1848 г. в «Berliner Zeitung» речь шла о «революционных реакционерах и консервативных революционерах», а широко известным в Германии понятие «консервативная революция» становится благодаря литераторам Томасу Манну (1921 г.), Мёллеру ван ден Бруку (1923 г.) и Гуго фон Гофмансталю (1927 г.). Парадоксальное самоназвание «консервативная революция» означало, что консерваторы 20-30-х годов ХХ столетия выступали не за сохранение любого «status quo», а, напротив, за решительное изменение деградирующего мира путем обращения ко все более далекому прошлому, например, к ранней германской истории в отрицании «идей 1789 года», в условиях Германии – парламентской Веймарской республики [1; 9; 20, B. 1, S. 365-366]. Кальтенбруннер прослеживал «синдром Мёллера ван ден Брука» [33, S. 24], одного из главных идеологов «консервативной революции», а именно: как талантливый автодидакт, переводчик, литератор, искусствовед, эссеист, издатель первого полного собрания сочинений Достоевского на немецком языке, эстет и денди, свободно парящий интеллектуал-романтик, ранее противостоявший государственному режиму, становится союзником власти. Ведущим побудительным мотивом для подобных «свободных художников» становится стремление быть участниками духовной защиты страны, когда внезапно оказываются востребованы их интеллектуальные импровизации, в случае Мёллера – воспевание героических добродетелей. Подобно тому, как Адам Мюллер и Фридрих Шлегель стали служить Реставрации Меттерниха, надеясь на воплощение своего «органического» учения об обществе, столетием позже Мѐллер стал мусагетом немецкого империализма и антидемократической оппозиции Веймарской республики [20, B. 1, S. 215-228, 375]. Представление о духовном климате, в котором формировались умонастроения «консервативных революционеров», Кальтенбруннер передает с помощью некоторых цитат из Мѐллера: «изменение крови делает необходимым нацию, мятеж сыновей – против отцов, замещение стариков молодежью»; «Она полна великолепия – битва, и человечнее, чем прозябание в неопределенном, смутном, тягостном самодовольстве. Если это битва духа и страстей, она открывает нам нашего истинного высшего короля и лучших героев. Другое – вечный мир – превращает нас в скучающих и зевающих филистеров»; «Для кого – Христос: для слабых или для сильных людей, для героических времен или минут слабости человечества? Ответ на эти вопросы совести: только для минут самой большой слабости и для самых слабых людей – и уже одна наша гордость должна препятствовать тому, что мы взываем ко Христу»; «Сам Бог, однако, остается существующим и тогда, когда мы знаем, что его нет»; «Варьете… есть один из старейших способов, которым человечество в многообразии своих типов ощущает такую радость жизни, до которой оно может возвыситься, если вступит когда-нибудь в новую стадию развития. В варьете есть все, к чему Дионис побуждает людей, и это ещѐ не стало искусством или вообще не может стать искусством»; «Мы имеем уже искусство, которое лучше, чем религии и доверие к Богу, вовлекает нас в мистическое соучастие космической жизни». В приведенных положениях Кальтенбруннер находит взрывоопасную смесь философии жизни в духе следования Ницше, элитарной критики культуры и социал- дарвинистского прославления войны, которая была политизирована сначала как идеология обороны в годы Первой мировой войны, а впоследствии как миф оппозиции справа в Веймарской республике [Ibidem, S. 368]. Название программного произведения Мѐллера «Третий Рейх» (1923 г.) было возвышено диктатурой Гит- лера до своей эмблемы. Кальтенбруннер считает видение «Третьего Рейха» Мѐллера типической фигурой мыс- ли политической романтики. А романтика означает: символизм, создание новой национальной мифологии, ни к чему не обязывающая игра с образами, настроениями и идеями, компенсация невозможности претворить их в конструктивную политическую практику с помощью национальной самоидентификации и обращения к искусству: поэзии, живописи, музыке; бегство от жесткости окончательных решений в магию, культурно- пессимистические вердикты, пророческая интонация, мистификация проблем, которые надо преодолевать практически, их перевод в абстрактные мировоззренческие вопросы о принципах [Ibidem, S. 222-225, 366- 377].